— О, Габриэлла?

Я поворачиваю голову и вижу, что Ксавье следовал за мной до машины и стоит всего в нескольких футах.

— Да? — интересуюсь я, сузив глаза.

Ксавье вновь дарит мне яркую, лучезарную улыбку, которая освещает пятнышки золота в его глазах.

— С Днем Рождения.

Прежде, чем я успеваю обдумать слова, и тем более ответить, ошеломительная, невообразимая боль охватывает мое тело, затем погружает меня в темные, холодные глубины забытья.

Глава 28

Мне больно.

Господи, мне безумно больно. Везде. Но боль в голове, безусловно, хуже всех. Даже мимолетный трепет моих век вызывает мучительную боль, взрывающуюся под кожей.

Ощущение, будто топор засадили в голову, это воздействие давило на важнейшие скопления клеток, которые контролировали все движения. Я не могла двигаться. Не уверена, из-за всепоглощающей боли или меня действительно покалечили топором.

О Господи, я парализована?

Нет. Я могу чувствовать боль. Черт, это все, что я чувствую. Но мое тело не двигается словно налитое свинцом. Возможно, из-за полного и всепоглощающего страха. Или, возможно, меня что-то сдерживает.

Я заставляю себя открыть веко, борясь с агонией, сжимая челюсть. Я подавила всхлип, поднимающийся из горла, прикусив щеку с внутренней стороны. Отлично. Еще больше боли.

Через крошечную щелку я попыталась разглядеть малейший намек на мое местонахождение. Комната не освещена, но маленькая полоска тусклого света лилась из высокого окна. Благодаря этому свету я рассмотрела, что сырая и душная комната пуста.

Цементный пол, голые стены из шлакобетона, все серое и запущенное. Удручающую тишину разбавлял только доносящийся откуда-то звук протекающего крана. Каждая капля ощущалась словно удар в висок. Я внутренне застонала.

Если бы я могла заплакать, то слезы уже текли бы по моему лицу. Но боль слишком сильная. Всего… слишком много.

Я попыталась сглотнуть, но слюна во рту слишком густая. Даже мой язык казался опухшим. Желудок мутит из-за металлического привкуса. Если мое больное тело не сможет выдержать позывы, то меня вырвет.

— О, хорошо, — сказали навязчивым голосом откуда-то, где у меня не было обзора. — Ты очнулась.

Я почувствовала, как моя и так вялотекущая кровь застыла в жилах, сухие губы слегка раздвинулись в попытке вздохнуть.

Я знаю этот голос. Который считала теплым и дружелюбным. Голос, что всегда располагал к улыбке.

Ксавье появился в поле моего зрения, бесшумно двигаясь в тени. Он обожающе усмехнулся, изучая все мое тело с восхищением. Когда его глаза встретились с моими, я почти поперхнулась от затрудненного дыхания, и мои больные веки широко открылись.

Он — Светлый.

Золотая радужка ярко сверкала в тусклой, серой комнате, когда он с удивлением продолжал смотреть на меня. Он вообще не казался враждебным.

Ксавье по-прежнему выглядел как теплый, милый мужчина, каким я всегда его воспринимала. И он Светлый. Воплощение добра и исцеления. Я просто не понимаю.

— О, не смотри так удивленно, дорогая, — говорит он, делая шаг ко мне. — Тебя действительно трудно найти. Я убил всех тех бедных, беспомощных девушек, а все это время ты была у меня прямо под носом. Ха! Ты действительно не чувствовала меня?

Я вновь попыталась сглотнуть, мои глаза отчаянно метались. Даже ужасная боль притупилась по сравнению с концентрированной паникой, охватывающей мое тело.

— Ты можешь говорить, милая. У меня много вопросов к тебе, и нужно, чтобы ты была сговорчивей. Твоя податливость станет определяющим фактором в том, что произойдет дальше.

— Что именно? — выдавила я хриплым, прерывистым голосом. Вибрации от него взорвались в моей пульсирующей болью голове, из-за чего слезы брызнули из глаз.

Ксавье опять улыбнулся, склонив голову набок.

— Выбирай или я убью тебя быстро или буду пытать, пока твое человеческое тело в конечном итоге не уступит мучительной смерти. — Он сделал еще несколько шагов ко мне и посмотрел вниз, на землю. — Но, судя по количеству крови, которую ты теряешь, твоя смерть может наступить быстрее, чем я первоначально планировал. Но думаю, мы все еще укладываемся в график.

Кровь? Я сделала глубокий вдох через нос и выдохнула через рот, пробуя металлический привкус в воздухе. Я постаралась отстраниться от своих чувств и сосредоточиться на слухе.

Запах усилился, пока я сосредотачивалась и вновь вдыхала, на этот раз через рот. Это не сломанный кран. Это кровь. Моя кровь. И судя по промежуткам между каплями, падающими на землю, я потеряла много крови.

— Что ты хочешь от меня? — прошептала я. Я даже не подумала об источнике боли. Вскоре я не смогу чувствовать боль или что-нибудь еще, никогда снова.

Ксавье медленно протянул руку ко мне, заставляя слабое сердцебиение сильно ускориться.

— Тссс, любимая, — проворковал он.

Он ласково погладил мою щеку, затем бережно обхватил мою голову, поднимая ее вверх на несколько дюймов. Я даже не могла бороться с этим, потому что все еще не могла двигаться.

Глядя на меня с обожанием, что вызывает еще больше слез, он мягко кладет мою голову обратно, по ощущениям на бетонную плиту. Когда он убирает руку из-под моей головы, она покрыта ярко-красной кровью.

Он потирает пальцы друг о друга словно они покрыты бальзамом, затем вытирает их о мою рубашку. Желчь поднимается в моем напряженном горле.

— Разве не очевидно, чего я хочу? Разве не очевидно, чего все хотят от тебя?

Конечно, я знаю ответ, но хочу разговорить его, пока не пойму, что делать. Что я могу? Я сильно ранена и уверена, что он манипулирует моим телом, поэтому я не могу двигаться.

Но я должна что-то сделать. Я не могу… я не хочу… лежать здесь и умирать без борьбы. Я зашла слишком далеко. Преодолела страдания, замешательство, отрицание и страх только, чтобы оказаться здесь. Финишная линия не за горами. Я должна сделать это. Обязана выжить.

— Что это? — прохрипела я.

— Дорогая Габриэлла… Ты в курсе, что я знал твою мать? — спросил он, прерывая все мысли о побеге такой сменой темы.

Я делаю резкий вдох, задыхаясь от густой слюны, которая, я уверена, смешалась с большим количеством крови.

— Мою… мать? — пробормотала я между приступами кашля.

— Да, — он улыбается, задирая голову к потолку от нахлынувших воспоминаний. — Она была очень сильной. Очень умелой и талантливой. Жестокой. И красивой. Какой же красивой женщиной она была, — замечает он, задыхаясь. Выражение его лица вдруг становится темным и задумчивым. — Я завидовал ей. Она была лучше, чем многие из нас, и знала это. Она чувствовала себя непобедимой. Я ненавидел ее высокомерие.

Ксавье с трудом сглатывает и проводит рукой по аккуратно уложенным каштановым волосам. Делает глубокий вдох, прежде чем его плечи опускаются.

— Но я любил ее. Я любил ее так сильно, — говорит он надломленным голосом.

Я почти чувствую симпатию зрелищу его боли, когда от осязаемых изменений в атмосфере перехватывает дыхание. Оболочка, в которой содержалась его огромная власть, его человеческая форма, отпадала кусок за куском, высвобождая призрачную форму.

Это отличалось от всего, что я когда-либо видела у Дориана или даже Авроры. Это ярко, так ослепительно и почти прозрачно, больше похоже на предчувствие. Шепот тела.

Ксавье бьется в конвульсиях, сражаясь со своей яростью, пытаясь вновь вернуть себя. Он хочет сохранить контроль.

После того как он обуздал свои эмоции и куски человечности встали на место, он хмуро уставился на меня, будто я виновата в его мимолетном промахе.

— Хотя она не могла любить меня! Не могла подарить свое сердце. Из-за него! — кричал он, указывая на меня.

Ветер быстро преодолел разделяющее нас расстояние, заставляя мои слипшиеся от крови волосы упасть мне на лицо. Бетонная плита подо мной загрохотала от его внезапной вспышки ярости.

— Я мог дать ей все! Но она не полюбила меня. Она предпочла пойти по пути предательства, чем быть со мной. Чтобы быть с ним!